Путин: дополнительный контроль за бизнесом обеспечит «зеркальный реестр»

«К сожалению, в том числе правительство пошло и на повышение НДС с 18 до 20 процентов. Это, повторяю, в том числе для того, чтобы наполнить государственный бюджет, сделать первые шаги, которые за государством обязательно числятся, — это развитие инфраструктуры».

«...Пришлось пойти на такие не очень, скажем, приятные меры, но мы изначально рассчитывали, что это может и обязательно приведет к неблагоприятным, условно, последствиям на очень короткий промежуток времени. В целом правительство, Центральный банк оказались правы, и на полгода у нас, к сожалению, подросла инфляция».

«Что такое „инфляция подросла“? Значит, ЦБ увеличил ключевую ставку, значит, чуть-чуть сократилось производство и так далее и так далее. Сейчас мы видим, что и производство начало расти, и инфляция ушла, уже, по последним данным, позавчерашним, по-моему, ниже пяти процентов опустилась...».

«...По экспертным данным, в результате всех этих рестрикций (ограничений) Россия за эти годы, начиная с 2014 года, где-то недополучила около 50 миллиардов долларов, Евросоюз потерял 240 миллиардов долларов, США — 17 миллиардов долларов (у нас с ними небольшой торговый оборот), Япония — 27 миллиардов долларов. Это все же отражается на рабочих местах в этих странах, в том числе и в странах Евросоюза: они теряют наш рынок».

«Эти наши потери я назвал, они приблизительные. Тем не менее, допустим, мы с этим согласились, но кое-что мы и получили. А что именно? Во-первых, мы должны были (и мы это сделали) включить мозги по поводу того, что и как нам нужно делать в высокотехнологичных секторах экономики».

«И у нас программы так называемого импортозамещения — 667 миллиардов рублей. Это заставило нас развивать даже те направления, где раньше у нас не было компетенции».

«Я говорил об этом, сейчас могу повторить. Допустим, у нас в РСФСР (в Советском Союзе) и в новой России никогда не было отечественного морского двигателестроения, мы закупали это за границей».

«Оказалось, что недостаточно уметь производить двигатели вообще, а морские двигатели — это особая история, это отдельная наука, отдельная отрасль, отдельная компетенция. Мы за несколько лет это сделали. У нас появились свои двигатели, причем не только не уступающие, а в чем-то превосходящие западные аналоги, а также по очень многим другим направлениям: например, транспортное машиностроение, энергетическое машиностроение, я уже не говорю про сельское хозяйство».

«Смотрите, если бы мне, да и каждому из здесь сидящих в зале десять лет назад сказали, что мы будем экспортировать, как в прошлом году, сельхозпродукции на 25,7 миллиарда долларов, мы бы рассмеялись в лицо тому, кто это сказал. Пожали бы руку и сказали: «Спасибо вам за добрые, но неисполнимые намерения».

«Сегодня это факт, и, больше того, мы стремимся к тому, чтобы к 2024 году этот сельхозэкспорт у нас составил уже 45 миллиардов долларов, и думаю, что это достижимая цифра. Добьемся мы или нет — это, конечно, вопрос, но к этому надо стремиться, это реалистичный план. Так что по многим направлениям это нас мобилизовало».

«Теперь по поводу того, если мы, — о примирении речи не идет, — если мы полностью сдадимся и наплюем на свои национальные, фундаментальные интересы, будут ли какие-то изменения. Может быть, какие-то внешние сигналы будут, но кардинально ничего не изменится».

«У нас на сегодняшний день не стоит вопрос об объединении в одно государство. Речь идет о реализации договора, который был подписан уже много лет назад, о создании так называемого Союзного государства. Это не единое государство, это не одно и то же». 

«Но там, правда, много элементов, вплоть до создания союзного парламента, введения общей валюты, единой валюты и так далее, и тому подобному. Что-то не было сделано со стороны России, Россия затормозила, что-то не было сделано со стороны Белоруссии».

«Вот мы сейчас договорились с Александром Григорьевичем Лукашенко о том, что мы вернемся к этому договору и вместе посмотрим, что же нужно реализовать из того, что не было сделано, а во что нужно внести соответствующие коррективы? Вот сейчас экспертные группы, сформированные на уровне руководителя правительства, заместителя руководителя правительства, этим активно занимаются».

«На самом деле и сделано, кстати говоря, много, в том числе в социальной сфере, с точки зрения свободного передвижения товаров и услуг, людей, с точки зрения социальных гарантий с обеих сторон. На самом деле сделано немало, но, на мой взгляд, явно недостаточно. Можем сделать и должны сделать гораздо больше».

«...У нас нет экономистов 90-х сейчас, где они? Назовите хоть одну фамилию. Разве только Алексей Леонидович Кудрин, и то не в полном объеме, но тем не менее, да и тот перековался, он уже, по-моему, дрейфует в сторону Сергея Глазьева, поскольку хочет распечатать нашу нефтяную кубышку и говорит, что нужно отсечку нефтяных доходов увеличить. Правда, ему тут же его коллеги, почти ученики оппонируют и говорят о том, что это приведет к инфляции. И так далее. Они пускай и поспорят».

«Но у нас реально нет никаких экономистов 90-х годов. Какие-то идеи, может быть, монетаристские, они присутствуют, мы это видим, но нет и экономической системы девяностых годов».

«Во-первых, плановые проверки. Мы ввели эти каникулы, и потом в прошлом году они резко возросли, потому что период каникул закончился. Это вообще было естественно, что проверяющие организации сразу вставили в план то, что до этого не проверялось несколько лет. Поэтому мы продлили эти каникулы еще на два года. Но и количество внеплановых проверок тоже уменьшилось примерно на 11 процентов».

«Как сделать так, чтобы проверяющие организации и представители этих организаций были, как вы сказали, менторами, скорее, помощниками? На самом деле вы абсолютно правы. Мы к этому и стремимся, чтобы именно так все и обстояло на самом деле. И на это и настраиваем все проверяющие организации: и прокуратура на это настраивается, налоговая служба».

«А чтобы обеспечить дополнительный контроль, предлагается ряд мер, в том числе и так называемый „зеркальный реестр“. Вы, наверное, знаете, слышали об этом. Если нет, то я скажу».

«Имеется в виду, что не только проверяющие будут вести реестр проверок или прокуратура отмечать, но и проверяемые. Это предложение, собственно говоря, самого бизнеса».

«Будут вести реестр: кого, кто, как и по поводу чего проверял, и каковы результаты по их оценке. И вся эта информация может и будет стекаться в прокуратуру, которая получит дополнительный источник информации о том, что в этой сфере происходит».

«Так и хочется сказать: „От нас не убежишь, у нас длинные руки“. Но, к сожалению, убегают, Вы знаете, и отсиживаются где-то „за бугром“. А наши так называемые партнеры не спешат, даже при абсолютно очевидных вещах, связанных с уголовными правонарушениями или даже просто гражданскими, никого выдавать. Но это отдельная тема, хотя бывает, что и выдают».

«Вы правы в чем? В том, что нельзя злоупотреблять этими арестами, особенно в сфере экономических правонарушений. Здесь я с вами полностью согласен. Вы наверняка слышали, что я говорил в своем Послании этого года, именно это же и говорил».

«Можно ли использовать в качестве меры пресечения, и более широко это использовать, залог? Можно, и даже нужно. Наряду с домашним арестом, наряду с подпиской о невыезде, все это нужно шире использовать, я согласен».

«Но полностью исключить арест, я понимаю так, что вы не ставите так вопрос, полностью исключить тоже нельзя. Потому что если богатый человек будет бесконечно откупаться, то нам рядовые граждане, которые слушают, миллионы людей сейчас слушают, скажут: «Ничего себе, если он богатый, ему все можно, откупился, деньги отдал и ушел от ответственности».

«Этого тоже нельзя допустить. Но во всем должна быть мера. И такой способ обеспечения деятельности правосудия, как залог, конечно, должен шире использоваться, я не сомневаюсь».

«И одна из самых главных проблем сегодня — это бесконечное содержание под стражей. Я уже просил об этом и Генеральную прокуратуру, и Верховный Суд, чтобы они проанализировали ситуацию и сделали предложения».

«Но там по-разному по срокам, но я сейчас хочу скорректировать эту просьбу по срокам и прошу, чтобы до конца года, хотя бы до конца ноября — начала декабря, эти структуры (и Генпрокуратура, и Верховный Суд) сделали свои предложения».